Самые вкусные сладости
Есть такой фандом в сети - "Ассорти", с хуманизацией конфет и шоколада вроде Рафаэло, Фереро Роше и так далее.
Я вспомнила о нём, когда Крис у нас примерял белую рубашку, а Настя шутки ради повязала ему красную ленту на шею)
Ну а кто же у нас мог быть обаятельным наглецом Фереро, как не...

читать дальшеКрисенька изо всех сил делал вид, что он ОЧЕНЬ недоволен, что ему всё это триста лет не сдалось и вообще бу-бу-бу!



Но кто, кто же может сопротивляться этим наглым, жёлтым ла-асковым глазам :3



Тем более, если их обладатель отдаёт себя в полное Крисенькино распоряжене))





Не дрогнуть не могло даже закалённое сердце британского манекенщика :3



Чему Сергей был несказанно рад))

Напоследок нужно сказать, что я запорола практически все кадры, а вот Настя наоборот. Так что практически все фотографии сделала  AZURRA за что ей огромное спасибо! :3

До мурашек

Недостающие факты о Валере.
Когда небо было голубым, трава зелёной, а Лена - обязательной,  Тория осалила меня флэшмобом на 10 фактов о персонаже. Я написала про Тэма, пообещав, что в скором времени обязательно расскажу всё недостающее.
Кхм. Нууу, что ж. Прошло каких-то полтора года -и вот! Рассказываю!))

Пост с 10 фактами о Валере

Окончание историиДедушка Тэма думал, что всё началось с Костика и бальных танцев. Иногда он - то ли в шутку, то ли всерьёз, сетовал, что надо было отдавать Валеру на секцию хоккея или единоборств. Сам Валера с возрастом начал думать,что, возможно, всё началось гораздо раньше - с приходящего мастера, Льва Самуиловича. Он настраивал их старинный рояль после очередной реставрации, а потом его длиннопалые тонкие руки бережно и плавно летали над клавишами. Инструмент тихо пел под этими невероятно красивыми руками, а маленький Валера, стесняясь, стоял в дверном проёме и заворожённо смотрел на это волшебство. Кажется, тогда впервые в жизни сам попросил бабушку отправить его учиться играть на рояле. Та была вне себя от радости. И проклинала тот рояль много лет спустя.
А может быть, всё началось ещё раньше - с Валериного отца.
Павел был единственным сыном у бабушки с дедушкой, любимым, но, на удивление, не избалованным. Бабушка утверждала, что он унаследовал характер от отца, у дедушки с Тэмом было своё мнение по этому поводу (которое они благоразумно не высказывали), но, как бы то ни было, Павел был очень волевым. Упрямым, порой, если даже не твердолобым. Спортсмен, отличник и комсомолец, родительская гордость, несмотря на все разговоры и убеждения, он не стал продолжать династию врачей, а стал инженером. Гордо отказавшись от помощи родителей и их связей, честно по распределению уехал в маленький городок строить электростанцию. Нет, Павел очень родителей любил, но хотел всего добиться сам и жить своей собственной жизнью, а не той, которую в своих мечтах уже создала для него мама. Стоит ли говорить, что мама была очень недовольна, когда реальность шла вразрез с её счастливыми замыслами.
Когда вместо приличной девушки из интеллигентной Ленинградской семьи (ах, сколько у её подруг было прелестных дочерей!) Павел привёл домой свою так называемую "жену" - в квартире профессора Тэма грянул скандал в лучших традициях испанских страстей. Никто и звать никак, сирота из детдома, то ли казашка, то ли киргизка... Парикмахерша (!!!). Павел потемнел лицом, хлопнул дверью и не разговаривал с родителями несколько месяцев. Он любил свою Таню, не за воспитание и не за родословную, она же не болонка и не корова! А жена - тихая, покладистая девушка с золотыми руками и густой черной косой, милая, но ничем особым не примечательная - и вовсе практически боготворила Павла. С ним она действительно чувствовала себя как за каменной стеной, спокойно и надёжно. Как, наверное, все детдомовские дети, она очень тянулась к родителям мужа. Но если с отцом Павла у них сложились вполне тёплые отношения, то вот с матерью - увы. Женщина, конечно, пошла на мировую, когда поняла, что вместо нежеланной невестки может избавиться от собственного сына, но сделала это скрепя сердце. Более-менее примирилась она с Татьяной, когда появился на свет внук Валерочка. Осчастливленные бабушка с дедушкой проводили с малышом каждое лето, стараясь вывозить его на все курорты, какие только возможно.
Так случилось и в 86-м году. Трёхлетнего Валеру чуть ли не в марте увезли на море, а Павел с Таней остались работать. В Припяти.
Все знают, что случилось потом. Если нет - случился перегрев четвёртого реактора Чернобыльской атомной электростанции. Павел погиб в первые же дни катастрофы от тяжёлых лучевых ожогов - он помогал пожарной бригаде и спасателям. Татьяна же отказалась эвакуироваться, пыталась даже в больницу прорваться к умирающему мужу и в итоге за считанные месяцы угасла сама. В сентябре Валере попросту некуда было возвращаться. Вмиг постаревшие от горя дедушка с бабушкой остались с трёхлетним малышом на руках.
Потеряв любимого сына, бабушка всю свою любовь, все страхи и надежды обрушила на маленького Валеру. На своё счастье или беду, мальчик был совсем не таким упрямым как папа. Спокойный и покладистый, он старался быть самым хорошим, идеальным внуком, пока ещё не понимая, что это тропка может привести его не к их общему семейному счастью, а к петле в неполные тридцать лет. Бабушка волновалась о здоровье и осанке Валеры - с шести лет мальчик был отправлен на бальные танцы и послушно выступал на всех концертах, утренниках и соревнованиях, которые организовывала школа. Бабушка переживала о воспитании и образовании Тэма - после школы он дополнительно занимался языками, этикетом и читал-читал-читал... Миниатюрная, всегда безупречно одетая и причёсанная женщина с тихим ласковым голосом, бабушка Тэма на проверку была железобетонным правителем семьи и спорить с ней не удавалось даже деду. Хотя, тот честно старался хоть немного ослабить кошмарный режим, в котором Тэм рос, послушно подстраиваясь под установленные правила и рамки. Когда выдавались свободные деньки - дедушка увозил мальчика гулять в парк или вовсе за город, наслаждаться свежим воздухом и блаженным бездельем. Тэм обожал эти дни. И лето - как же он любил их бело-синее, солнечное, морское лето!..
А потом наставала осень, семья возвращалась в Ленинград, и Валера начинал учиться снова, радуя успехами бабушку и дедушку.
Рояль стал первым занятием, которое Тэм выбрал сам. Нет, он не мечтал стать великим пианистом, не думал связать жизнь с музыкой - он только вспоминал прекрасные тонкие ладони Льва Самуиловича, терпеливо разучивал гаммы и этюды и с восторгом понимал, что постепенно, по крупице обучается извлекать из рояля такие же чудесные звуки. Конечно, на каждом вечере, перед каждыми гостями Валеру усаживали за клавиши. После очередного подобного "выступления" одна из бабушкиных подруг воодушевлённо предложила привести своего младшего сына - тот учился игре на рояле в консерватории, якобы уже даже выступал и не где-нибудь, а в Италии, и, разумеется, будет рад позаниматься с "Валерочкой". Самих мальчиков, разумеется даже не спросили. Не то чтобы Валера, пусть уже и 15-летний, привык возражать бабушке, конечно.
Но даже, если бы он и привык - Костик разметал бы любые протесты в пух и прах. Он пришёл через несколько дней, улыбчивый, загорелый, полный какого-то совершенно нездешнего лоска. Бабушка была покорена с первого взгляда. Костя был сыном работника российского консульства в Италии, и действительно с самого детства едва ли не каждое лето отдыхал не в Крыму и не на Кавказе, а в Риме или в Палермо. И он действительно пару раз выступал на музыкальных заграничных конкурсах, но совершенно не задавался по этому поводу. Да и вообще, молодой человек если и оправдывал своё звание "мажора", то не слишком сильно. Да, он явно наслаждался своими привилегиями, но тем не менее вёл себя приветливо и просто, легко поддерживал любую беседу и оказался очень начитанным. А уж каким взрослым и опытным он казался Тэму в свои двадцать лет!
Уроки игры на рояле стали любимым занятием Валеры. Костя учил его доводить свои жесты до автоматизма - заставлял играть, а сам болтал обо всем на свете, пересказывал сюжет какого-нибудь захватывающего романа или описывал места, в которых побывал. И аккуратно накрывал пальцы Тэма своими, когда тот сбивался, помогая играть дальше.
Это чувство нарастало как приливная волна. У Тэма грохотало сердце, когда Костя ставил ему кисть, касаясь тёплыми уверенными пальцами. Щёки горели, когда юноша наклонялся к уху, негромко считая такт во время игры. Голова кружилась, воздуха не хватало, а тонкий запах одеколона будто пропитывал воздух вокруг. Чем дольше Валера зал Костю - тем меньше недостатков в нём видел. Тем сильнее восторгался юношей, тем сильнее хотел быть похожим на него, и... и ещё...
Даже спустя много лет Тэм искренне не мог вспомнить, кто к кому потянулся первым и почему. Это было... не наваждение, но что-то подобное - вот он сидит, задыхаясь от смущения и восторга, и воздуха не хватает, и голова кружится, и лицо Кости вдруг оказывается так близко!.. А вот Валерино сердце ужасно и сладко падает куда-то глубоко-глубоко вниз, потому что тёплые сухие губы касаются его собственных.
Кажется, в следующую секунду они отпрянули друг от друга одновременно. Оба тяжёло дышали, оба краснели и не могли поднять глаз. А ещё через миг они целовались снова - так же почти по-детски, просто касаясь губами друг друга, замирая от смущения, от страха чего-то настолько невыносимо сладостного, что невозможно описать.
Их застали через несколько недель, и, наверное, это было неизбежно. Костя расслабился и забыл об осторожности, а Валера был так влюблён, что не мог думать ни о чём, кроме их "уроков". Справедливости ради, наверное можно сказать, что он сам был виноват. Костя тогда впервые скользнул языком в его рот, и Тэма будто огнём окатило, ему казалось, он потеряет сознание, он будто ослеп и оглох на секунду, и даже не услышал как сам застонал. А вот бабушка услышала. Испугавшись, что одному из мальчиков стало плохо, она забежала в комнату и увидела...их.
Это не был даже скандал. Это была катастрофа. Бабубшка, кричала, кричала и плакала, Тэм никогда не видел её такой. Всё что было между ними с Костей, всё, от чего было так волшебно хорошо, от её слов превращалось во что-то гадкое и ужасное, в пошлость и мерзость, которая доводила бабушку до истерики. Дедушка молчал и только тяжело смотрел, а сам мальчик чувствовал себя так, будто умирает. Он задыхался от слёз, от вины, которая в прямом смысле душила его, стискивая гордо, он корчился от стыда, отвратительного грязного стыда за своё поведение, за удовольствие которое испытал, а больше всего - от влажного следа этого самого удовольствия на собственном белье, о котором не рассказал бы никому и ни за что под страхом смерти. Тем же вечером Валера слёг с температурой на несколько дней. Костика он больше никогда в жизни не видел, и не знал, что с ним случилось. Но до сих пор надеялся, что ничего страшного. Единственное, что несколько лет спустя Валера услышал - семья Кости в полном составе уехала в Италию навсегда. Но тогда Тэм об этом не знал. Тогда он лежал в кровати и думал о том, что лучше бы его не было никогда. Он вспоминал бабушкины слёзы, слёзы, которым был причиной он сам, и Валеру в прямом смысле тошнило от себя. Всё его стремление быть идеальным послушным внуком всё то, с чем его растили и воспитывали, будто пыталось уничтожить то, чего он впервые в жизни захотел сам, и мальчику казалось, что он сходит с ума от этого.
Помог ему, как ни странно дедушка. Его мудрый, понимающий дедушка, который, оказывается, знал намного больше, чем рассказывал жене и внуку. Когда Тэм сумел подняться на ноги, дедушка пригласил его в свой кабинет, сел с ним рядом и рассказал одну семейную тайну. Его отец, прадед Тэма - тот самый молодой японский врач - сбежал в Россию не просто так. Он был влюблён в спасённого им русского офицера, но, конечно, никогда в своих чувствах никому не признавался. Уже после его смерти дедушка нашёл дневник прадеда и письма, которые тот так никогда и не отправил. Потрясённому Валере дедушка объяснял мягко как мог - мальчик не больной, не грязный и не "неправильный". Это наследственность, природа. Но объяснял и то, что ни бабушка, ни очень многие люди в стране не смогут относиться Валериной природе хорошо.
И пусть после этого режим Тэма стал настолько строг, насколько возможно, а протесты мальчика угасали в зародыше из-за чувства вины перед бабушкой - где-то внутри ему стало намного легче после разговора с дедом. Возможно, только благодаря ему уже взрослый Тэм сумел-таки отстоять свою собственную жизнь, а не полез в итоге в петлю, пытаясь жить по чужой указке.
Ни девушек, ни тем более юношей, у Валеры не было до самого переезда в Москву. Короткий роман со знойным мужчиной только подрезал Тэму крылья вместо того чтобы освободить и раскрепостить. И нельзя сказать, будто ему нарочно пытались причинить боль. Скорее всего, Валера просто по застарелой привычке пытался запихать себя в чужие рамки. Но, к счастью, эта привычка уже не была нужна.
А потом нашёлся тот, кто полюбил Валеру таким, какой он есть, без рамок и правил. И Валера действительно, наконец-то, стал свободнее и смелее с ним рядом.
Но это уже совсем другая история)

Спасибо за внимание!